Форум
В мире есть разные редкие заболевания. Многие из них плохо изучены и лекарств от них нет. Но люди борются с этими болезнями. Борются вместе, всей семьёй. И ребёнок выживает, через боль, через муку, но выживает. Но у неё нет семьи. Она – результат греха. Её отец, по совместительству и дедушка, заставил мать бросить свою дочь. Ему не нужна была такая дочь. Дочь, которая так хрупка, как крылья бабочки. Девочка, которую нельзя взять на руки, чтобы не навредить ей. Девочка, которой ты причиняешь боль, просто неаккуратно дотронувшись до неё. Её никто не учил выживать, никто не пытался помочь ей, облегчить страдания. Её просто боялись. Взрослые, что приходили в детский дом, смотрели с суеверным ужасом на её руки, которые были в шрамах и волдырях. Все её сторонились. Дети её призирали и оскорбляли. Но просто никто не испытывал такой боли, как она. Никто из них не был на её месте. Она всегда с замиранием сердца смотрела на очередной волдырь. Ведь он значил ещё большую боль. Врачи советовали их прокалывать и перевязывать. А это было жутко больно. Но взрослые затыкали ей рот со словами: «Хочешь жить – молчи». Она не могла есть, как остальные дети. Вся еда была помята, чтобы легче проходила в желудок. Любой твёрдый продукт повреждал слизистую и в пищеводе, во рту, в желудке появлялись всё те же волдыри. Которые нельзя было проткнуть и перевязать, и приходилось очень долго ждать, пока они заживут. Эта девочка не могла улыбаться, любое лишнее движение, стягивание кожи приносило боль. И на её «фарфоровом» личике никто и никогда не видел улыбку. Она была всегда задумчивой и никто, кроме неё самой, не знал, о чём она думает, о чём мечтает. В свои пять лет она понимала больше, чем её сверстники.
Молодая женщина со слезами смотрела на замершее лицо девочки.
-Она никогда не улыбалась, это впервые, - проговорила она. Голос её дрожал. Она губами прикоснулась ко лбу ребёнка и провела рукой по её волосам. Впервые она позволила это себе. Слёзы ручьями полились из её глаз, она выбежала из комнаты. У неё больше не было сил на это смотреть.
-Я не пойду делать укол! Это больно! – кричал мальчик пяти лет. Воспитательница подхватила его и понесла в медпункт. Взглядом их проводила она. «Больно… Да что ты знаешь о боли? Ты знаешь, что значит настоящая боль?!» В мыслях она с остервенением била кулаками о стол, орала, что есть мочи, но в действительности она просто сидела на стуле. Сидела, почти не шевелясь, даже голову не поворачивала. Её стульчик стоял в уголке. Оттуда она видела всю комнату и могла мысленно играть вместе с остальными детьми. Пока не становилось слишком больно. Душевно больно. Ей было тяжело смотреть на смеющиеся лица детей.
-Привет, я Мария, - прозвенел чей-то голос над ухом. – А почему же ты не играешь с остальными детьми?
Она скосила глаза. Это была молодая женщина, лет двадцати. Она улыбалась девочке. «Наверно новая воспитательница. Я слышала, об этом что-то говорили».
-Я не могу играть, мне больно, - прошептала она. Женщина посмотрела на неё с удивлением и собиралась ещё что-то сказать, но тут к ним подбежала другая воспитательница. Она взяла новенькую за руку и отвела в сторону. До девочки донёсся лишь обрывок фразы.
-Сидит, и пускай сидит. Меньше проблем. Ещё намучаешься с ней, успеешь, - Она проводила взглядом женщин. В глазах стояли слёзы, она так редко разговаривала, даже сейчас ей не дали такой возможности.
-Давай, возьми карандаш. У тебя получится нарисовать такую линию. Только аккуратно, не касайся листа, а то поранишься. Не сжимай карандаш сильно, тебе будет больней. – Женщина руководила действиями девочки, которая неуверенно держала карандаш замотанными в бинты пальцами. На стене висел лист бумаги, по которому прошёлся грифель карандаша, оставив ровную линию. – Молодец! Молодец! Вот видишь, всё может получиться, если захотеть! – Мария смотрела на девочку радостно. За эту неделю, что она работала в детском доме, она узнала о ней всё, что могла. Иона очень хотела помочь ей, разбавить её одиночество. Сделать так, чтобы её глаза лучились радостью.
-А, вот ты где! Опять с ней возишься! Да что ты к ней прицепилась то! Оставь её в покое! Идём, нам на обед накрывать младшей группе надо и укладывать их спать!
-Тихо, тихо, потом будет легче, я верю в тебя, ты справишься, - она прокалывала огромные волдыри, что покрывали тело малышки. Та содрогалась от боли. Мария унимала дрожь в своих руках, как же было тяжело причинять боль девочке, для которой и без того, почти все движения – боль. – Посмотри на меня, посмотри. Всё, я убираю иглу. А теперь пообещай мне, что ты больше никогда не станешь бегать по коридору! Никогда! Чтобы больше не падать! И тогда я больше не возьмусь за иглу, тогда тебе не придётся ходить полностью замотанной в бинты, слышишь!
Она смотрела на лист бумаги, там была роза. Красивая, хрупкая. До розы тоже нельзя было дотронуться, как и до неё самой. Она была благодарна новой воспитательнице, за то, что она, вопреки указанию старшей преподавательницы сидела с ней, учила рисовать. К ней никто так никогда не относился. Эта новенькая никогда не смотрела на неё с презрением, как на обузу, как на проблему. Оставив карандаш на столе, она подошла к окну. «Спасибо. Спасибо, что послал её. Спасибо, что послал мне моего ангела». По щеке скатилась слеза. Теперь у неё появился кто-то родной и дорогой в этом мире. И она боялась этого кого-то потерять.
-Тебя собираются уволить, зайди к директрисе. И собирай вещи, она настроена решительно.
-За что?
-У неё спроси, я тут не причём.
Девочка почти не дышала. Она стояла за углом. Её сердце быстро быстро билось. Кто-то хотел лишить её ангела. Забрать её ангела. Оставить её снова одну. Одну бороться с болью, одну бороться со всем миром. Из глаз полились слёзы. Она не выживет одна. Одна против всего мира. За что с ней так?
-Зачем ты отбираешь того, кого сам послал? Зачем? – Зашептала она. Медленно она дошла до своей комнаты. – Я не буду без неё тут больше находиться. Я уйду отсюда. Мне надоело это всё терпеть. Только там я буду счастлива. Только там.
Она представила чудесный мир, где она больше не будет чувствовать боль. Где она не будет одна, где можно будет играть, а не представлять, как играешь.
-Мне всегда говорили, что ты подарил жизнь, и только ты можешь её забрать. Но я сама заберу свою жизнь, как ты забрал моего ангела у меня. – Девочка взяла остро заточенный карандаш и с силой воткнула его в пульсирующую вену, которая просвечивалась сквозь тонкую кожу, затем она протянула карандаш вниз по вене. Было очень больно, но она не хотела, чтобы все видели гримасу боли, когда найдут её. И она натянула улыбку, чувствуя, как лопается кожа в уголках губ. Но она держала эту блаженную улыбку до конца. Горячая кровь стекала по руке девочки и капала на пол.
Молодая женщина стояла на коленях перед могилой. Её веки были опухшими. Под глазами мешки. Она была очень худой. Её глаза были как у безумной. Каждый день она приходила к этой могиле, падала на колени и шептала, шептала одно и то же.
-Прости, молю тебя прости. Прости меня, дочка, прости…
Молодая женщина со слезами смотрела на замершее лицо девочки.
-Она никогда не улыбалась, это впервые, - проговорила она. Голос её дрожал. Она губами прикоснулась ко лбу ребёнка и провела рукой по её волосам. Впервые она позволила это себе. Слёзы ручьями полились из её глаз, она выбежала из комнаты. У неё больше не было сил на это смотреть.
-Я не пойду делать укол! Это больно! – кричал мальчик пяти лет. Воспитательница подхватила его и понесла в медпункт. Взглядом их проводила она. «Больно… Да что ты знаешь о боли? Ты знаешь, что значит настоящая боль?!» В мыслях она с остервенением била кулаками о стол, орала, что есть мочи, но в действительности она просто сидела на стуле. Сидела, почти не шевелясь, даже голову не поворачивала. Её стульчик стоял в уголке. Оттуда она видела всю комнату и могла мысленно играть вместе с остальными детьми. Пока не становилось слишком больно. Душевно больно. Ей было тяжело смотреть на смеющиеся лица детей.
-Привет, я Мария, - прозвенел чей-то голос над ухом. – А почему же ты не играешь с остальными детьми?
Она скосила глаза. Это была молодая женщина, лет двадцати. Она улыбалась девочке. «Наверно новая воспитательница. Я слышала, об этом что-то говорили».
-Я не могу играть, мне больно, - прошептала она. Женщина посмотрела на неё с удивлением и собиралась ещё что-то сказать, но тут к ним подбежала другая воспитательница. Она взяла новенькую за руку и отвела в сторону. До девочки донёсся лишь обрывок фразы.
-Сидит, и пускай сидит. Меньше проблем. Ещё намучаешься с ней, успеешь, - Она проводила взглядом женщин. В глазах стояли слёзы, она так редко разговаривала, даже сейчас ей не дали такой возможности.
-Давай, возьми карандаш. У тебя получится нарисовать такую линию. Только аккуратно, не касайся листа, а то поранишься. Не сжимай карандаш сильно, тебе будет больней. – Женщина руководила действиями девочки, которая неуверенно держала карандаш замотанными в бинты пальцами. На стене висел лист бумаги, по которому прошёлся грифель карандаша, оставив ровную линию. – Молодец! Молодец! Вот видишь, всё может получиться, если захотеть! – Мария смотрела на девочку радостно. За эту неделю, что она работала в детском доме, она узнала о ней всё, что могла. Иона очень хотела помочь ей, разбавить её одиночество. Сделать так, чтобы её глаза лучились радостью.
-А, вот ты где! Опять с ней возишься! Да что ты к ней прицепилась то! Оставь её в покое! Идём, нам на обед накрывать младшей группе надо и укладывать их спать!
-Тихо, тихо, потом будет легче, я верю в тебя, ты справишься, - она прокалывала огромные волдыри, что покрывали тело малышки. Та содрогалась от боли. Мария унимала дрожь в своих руках, как же было тяжело причинять боль девочке, для которой и без того, почти все движения – боль. – Посмотри на меня, посмотри. Всё, я убираю иглу. А теперь пообещай мне, что ты больше никогда не станешь бегать по коридору! Никогда! Чтобы больше не падать! И тогда я больше не возьмусь за иглу, тогда тебе не придётся ходить полностью замотанной в бинты, слышишь!
Она смотрела на лист бумаги, там была роза. Красивая, хрупкая. До розы тоже нельзя было дотронуться, как и до неё самой. Она была благодарна новой воспитательнице, за то, что она, вопреки указанию старшей преподавательницы сидела с ней, учила рисовать. К ней никто так никогда не относился. Эта новенькая никогда не смотрела на неё с презрением, как на обузу, как на проблему. Оставив карандаш на столе, она подошла к окну. «Спасибо. Спасибо, что послал её. Спасибо, что послал мне моего ангела». По щеке скатилась слеза. Теперь у неё появился кто-то родной и дорогой в этом мире. И она боялась этого кого-то потерять.
-Тебя собираются уволить, зайди к директрисе. И собирай вещи, она настроена решительно.
-За что?
-У неё спроси, я тут не причём.
Девочка почти не дышала. Она стояла за углом. Её сердце быстро быстро билось. Кто-то хотел лишить её ангела. Забрать её ангела. Оставить её снова одну. Одну бороться с болью, одну бороться со всем миром. Из глаз полились слёзы. Она не выживет одна. Одна против всего мира. За что с ней так?
-Зачем ты отбираешь того, кого сам послал? Зачем? – Зашептала она. Медленно она дошла до своей комнаты. – Я не буду без неё тут больше находиться. Я уйду отсюда. Мне надоело это всё терпеть. Только там я буду счастлива. Только там.
Она представила чудесный мир, где она больше не будет чувствовать боль. Где она не будет одна, где можно будет играть, а не представлять, как играешь.
-Мне всегда говорили, что ты подарил жизнь, и только ты можешь её забрать. Но я сама заберу свою жизнь, как ты забрал моего ангела у меня. – Девочка взяла остро заточенный карандаш и с силой воткнула его в пульсирующую вену, которая просвечивалась сквозь тонкую кожу, затем она протянула карандаш вниз по вене. Было очень больно, но она не хотела, чтобы все видели гримасу боли, когда найдут её. И она натянула улыбку, чувствуя, как лопается кожа в уголках губ. Но она держала эту блаженную улыбку до конца. Горячая кровь стекала по руке девочки и капала на пол.
Молодая женщина стояла на коленях перед могилой. Её веки были опухшими. Под глазами мешки. Она была очень худой. Её глаза были как у безумной. Каждый день она приходила к этой могиле, падала на колени и шептала, шептала одно и то же.
-Прости, молю тебя прости. Прости меня, дочка, прости…
