Ветер развивает черные волосы, перед глазами закат, на глазах слезы, а к телу подступает агония.
Красиво, эпично. Страшно. Для окружающих. Но не для нее. Она уже пережила самое страшное для нее. Причем сотворила это своими же руками. Поэтому Сатания прокручивает последние секунды в своей голове. Снова и снова. Причиняя себе боль, большую, чем та, что терзает ее уже два часа. И сквозь слезы улыбается. Вспоминает глаза, которые смотрели на нее минуту назад. Такие любимые, наполненные пониманием, что она совершает. Шито-Крыто был далеко не дурак, и все понял. Что она уходит и не вернется. Поэтому глаза заполнены болью.
Но так не должно быть. Не из-за нее, она того не стоит. Она просто уходит…
Аббатикова снова улыбается, и сгибается пополам от боли.
Подкрался твой последний час, и замерло в груди… Кажется, это она сама писала. А, кажется, так давно… Она отплевывается кровью. И вновь слышит голос Келли.
Конечно, куда же без нее?- А я тебя предупреждала. Но зачем слушать мёртвого врага? Я и сама знаю, что для меня лучше. А лучше – это мучиться от агонии.- Абсолютно верно, родная. Разве ж тебе не нравится? По глазам вижу, что нравится, - сказала девушка, распрямляясь. Дышать стало трудно. Легкие, как будто огнем обжигало. Хотя почему как будто? Огнем и обжигало. Вот только не ее легкие. Девушка снова согнулась пополам, на этот раз, отплевывая уже кусок какого-то органа. Предположительно легкого.
Она как бы двоилась. С одной стороны она находилась здесь, в этом умирающем теле, не желая его покидать. С другой стороны некромагиня как бы видела себя со стороны. Себя и Келли. Она еще не призрак, но уже и не маг.
Неужели мне так и предстоит провести все оставшееся свое существование? Черт, некромаг же не может умереть, пока не передаст свои навыки и магию… Черт! И умереть-то, спокойно не получается…Думать на два тела неудобно. Поэтому той части, которая воспарила над всем этим, пришлось заткнуться и уступить место оставшейся части. От руки отвалился кусок. Даже не отвалился. Оторвался. Подняв глаза, Сатания успела увидеть, что это делает вуду, прежде чем снова согнуться пополам. Ноги подогнулись, и девушка упала на колени. Она чувствовала, как вздуваются сосуды, от нехватки кислорода. На шее, на руках и ногах. В уголках глаз пошли трещины. Полчаса.
Еще полчаса мучений. На землю рядом с некромагиней опустилась вуду. Достала перочинный нож, и стала доставать вены наружу. А брюнетка продолжала отплевываться кровью, желчью, всем, что находилось в ее организме. Она хрипела в предсмертной агонии. А внутри она смеялась. Яростно, натужно, во весь голос. Смеялась над собой, над Келли, над их враждой, над их смертью.
Глупые дети решили помахаться ножичками. И случайно друг друга убили. Так напишут, если узнают об их истории.
Написали бы. Но никто не узнает. Не должен. Глаза начинают нестерпимо болеть, к голове хаос, анархия. Кожа начала плавиться от жара, обугливаться до черного цвета и исчезать. Эту нестерпимую боль девушка уже не может терпеть, но милостивое забвение просто не желает забирать ее к себе.
Никакой милости. Я – чудовище. Я заслужила. И почему чем ближе я к смерти, тем сильнее обостряется мое чувство вины и сожаления. По идее я не так представляла себе этот момент. Моя кончина должна быть помпезной, - почему-то на поверхность всплыла именно эта, на данный момент идиотская мысль.
- Вот ты меня поражаешь. Такая умная с виду, но совсем не подумала, что Андрею ты вовсе не облегчила жизнь. Ты её ему испортила. Представь, жить кого-то любя, а кого – не знаешь. И каждый день ищешь этого человека в окружающих, но не видишь. Но это лишь малая часть. Ногти отваливались, а девушка уже перестала что-либо ощущать отдельно. Просто одна сплошная агония.
Незатухающая боль. Аббатикова, собрав силы, рассмеялась призраку в лицо. Открыто и безумно. Ее мозг уже отказывался собирать информацию в единое целое. Он тоже плавился. Сатания еще могла что-то соображать только благодаря той части, которая, замолчав, просто парила над ними. Которую не видел никто кроме нее самой, даже Келли.
- Я испортила ему жизнь, лишь появившись в ней. Так что тебе ли меня учить. Человеку, которого никто никогда не любил. Который сам никогда не любил. Я все предусмотрела, детка. Совершенно все.И девушка замолчала. Потому что, кажется, сгорели голосовые связки. Общаться она могла лишь мысленно. Девушка упала на траву. Теперь ее глаза смотрели в небо. В алое закатное небо.
Сколько же времени прошло? Как долго…Кровь все лилась, и лилась. Кажется, Келли снова наносила раны. Но девушка уже не замечала этого. Рассудок помутился, а вся власть перешла к той, которая сейчас смотрела на все это сверху вниз. Кажется, ее телу давали иллюзии, тело отвечало на них, но разум остался наверху.
- Мама тебя любит.- Ну и представление же вы тут устроили! Я аж, даже, прослезилась. А разжалобить меня не так-то просто. Виш что, даже полчасика лишних тебе подарила! Не по разнарядочке это, ой, не погладят меня за это по черепушечке, - прошамкали рядом.
- Здравствуйте, Аида Плаховна. Что-то вы рано. Не умерла же я еще.- Да вот виш, доча, надо права все соблюсти. Выбора-то тебя пока никто не лишал. Сатания задумалась.
О каком таком выборе она мне толкует? - Как это, о каком? Тебя что, не учили? Ааа, вижу. Врожденный некромант. Редкость, позволь заметить. Простые некроманты – редкость, а врожденных надо в красную книгу занести. К одуванчикам…Старушка, сняв рюкзак, вынула из него бочонок и присосалась, как пиявка.
- В общем так. Слухай сюды, - сухим голосом объясняла она, -
у тебя, как у некромага, есть выбор. Ты можешь остаться здесь, как призрак. Может, со временем, вырвешься. Отомстишь там, кому надо. С друзьями-родными повидаешься. Основанная масса так и делает. У всех в этом мире остались незавершенные дела. Именно поэтому и пошла легенда о «бессмертных» некромагах.Старушка отпила от бочонка в очередной раз, и продолжила.
- Или ты можешь выбрать покой, - глаза Мамзелькиной загорелись на последнем слове, -
уйти в Тартар, но никогда не сможешь сюда вернуться. Там в Тартаре плохо. Жарко, начальство ужасное, и, самое главное, ты никогда не сможешь больше сюда вернуться. Ну, только если нашему начальству не приспичит еще одного страша создать, вне, так сказать, конвейера. Так что задумайся хорошенько, Сатания. Выбор только один. У тебя еще есть время… Где-то эмм… Минут десять. Аббатикова задумалась. По правде, ее тянуло выбрать, как и все остальные, первый вариант.
Но, по сути, зачем мне сюда возвращаться? Я отрезала себе все пути к отступлению. Или…- Аида Плаховна, вы… Можете…- Я много чего могу. Конкретизируй, некромаг.- … сделать так, чтобы меня не стало. Совсем. Ни тела, ни вещей. Ни воспоминаний. Боюсь, что сама я не успела. Девушка посмотрела на обтянутую кожей черепушку. Старуха как-то загадочно улыбалась.
– Интересно, что же подумает твоя мама? Она-то наверняка почувствует твою смерть…Девушка расслышала речь призрака сквозь свои раздумья. Она, наконец, вспомнила про свое тело. И вернулась в него. Израненное, почти бездыханное. Но пока еще живое.
Тело бредило, а мозг говорил с вуду.
- Она поймет, что я сделала. Что мы сделали. Хотя, по сути, разницы нет. И что будет от того, что она узнает. Рано или поздно все, кому надо, узнают. Я и об этом позаботилась, милая. И боль как-то разом отступила. Девушка вспомнила, что это означает. Пять минут. Глаза ослепли. Ее черные, прекрасные глаза помутнели, и теперь она не видела ими ничего. Но она видела душой. Своим эйдосом. Не проданным, не заложенным. Ярким, и горящим. Он мог увидеть то, чего не видела сидящая на коленях перед ней Элиз. Чуть поодаль. На самом обрыве, стояли двое. Свет и тьма. Два стража. Они о чем-то спорили. Темная рука потянулась к оружию.
- Свету. Я отдаю свой эйдос свету. Пускай хранится там. Вместе с медальоном. Если надо, я закладываю эйдос свету. Светлый с грустью вскинул на нее глаза, покачал головой и, поведя рукой, забрал крошечную песчинку и золотой кулон. Сухие ручонки зааплодировали, и теперь уже материальная старушка появилась на утесе.
- Я не перестаю вам удивляться. Это станет моей любимой битвой, ну, за исключением Содома и Гоморры. Не слишком ли позно, родная, ты переметнулась к свету? И переметнулась ли? От Тартара не убежишь, как ни старайся. И ты это знаешь...Глаза невидяще смотрели в небо. Время неумолимо ускользало. Секунды растекались, растягивались, как тянучка, но неумолимо текли. Девушка уже ничего не могла сказать и сделать. Только молчать, и невидящими глазами смотреть в небо.
- Так что ты выбираешь, некромаг?Невидящие глаза закрылись, дыхание остановилось. Но она еще жива. Ведь у нее еще одна минута.